Теодор Барбер

Барбер Теодор-Ксенофонт (1969), как и Сарбен (1950), отвергает понятие измененного состояния сознания. В своих опытах он использует простой метод с тремя группами испытуемых:

первая группа участвует в гипнотической процедуре
второй группе дают краткий инструктаж, призывающий постараться ответить на внушение (инструкции, мотивирующие к выполнению задания)
третью группу просто просят вообразить то, что им внушено.
После такого вступления всем испытуемым давались одни и те же внушения, а затем их ответы сравнивались. Барбер проанализировал таким образом множество феноменов, считающихся специфичными для гипноза, включая возрастную регрессию, амнезию, галлюцинации, нарушения восприятия (внушенная глухота, цветовая слепота), снижение болевой чувствительности, смещение времени, изменение памяти и т. д. Он пришел к следующим выводам:

Положительных ответов на все виды внушений во всех группах получено больше, чем предполагалось. Другими словами, испытуемым без подготовки удавалась и возрастная регрессия, и галлюцинации, и амнезия, и обезболивание.
Результат мало зависел от гипнотической процедуры.
Мотивирующая процедура позволяла достичь примерно таких же результатов, как и гипнотическая.
Таким образом, Барбер подвергает критике расхожие убеждения; он показывает, например, что, сделавшись «слепыми» и «глухими», пациенты продолжают по-прежнему воспринимать и обрабатывать информацию вопреки приобретенному "недостатку" т. д.

Работы Барбера убеждают, что индукция* - это только хорошо отработанный способ помочь пациенту привести в действие нужные установки. Вспомним, что «простое осознание «незначительности страдания и важности физической целостности» может дать тот же эффект, что и гипнотическая индукция, во время которой то же самое говорит пациенту гипнотизер» (Rosen, 1982/1986).

Ипполит Бернгейм

Ипполит Бернгейм (1840 - 1919) практиковал гипноз так же, как Льебо, но пришел к заключению, что сон (как обычный, так и искусственно вызванный), не является необходимым условием для реализации гипнотических феноменов, просто «все внушенные идеи стремятся реализоваться». Бернгейм убедился в том, что при определенных условиях, а именно, когда оказывают сильное воздействие на воображение или чувства человека, его восприимчивость к внушению и наяву оказывается ничуть не меньше, чем в трансе.

Бергейму удалось расширить возможности лечебного внушения и прояснить чудесные исцеления. Значит, не всегда дело в трансе и когда распалено воображение, когда подавлены все чувства и желания, кроме единственного, волнующего все существо, - избавиться от недуга, исцелиться, стать здоровым и сильным, тогда лишь одно слово человека, на которого возлагается исполнение этой надежды, одно лишь прикосновение к нему или к святыне, от которой ждут спасения, может силой самовнушения привести к желанному эффекту - снять болезненный симптом, облегчить самочувствие.

«В действительности это означает: нет гипнотизма, есть только внушение; то есть не существует особого искусственного, анормального, или истерического состояния, которое можно было бы квалифицировать как гипноз; существуют только проявления чрезвычайно сильного внушения, которые удается получить в состоянии физиологического, или вызванного сна» (Bernheim. 1916). Далее он уточняет: «Сон усиливает внушаемость, во-первых, потому, что он делает пациента доверчивее, ограничивая его способность рационально мыслить, во-вторых, потому, что воображение доминирует и усиливает идеодинамический фактор; вот два элемента, составляющие механизм внушения».

Предшественники Бернгейма, конечно, использовали внушение и зачастую «наивным» образом, но Бернгейм впервые отождествил гипноз и внушение, он дал жизнь этой идее, получившей затем развитие. Поскольку единственным способом индукции, известным в ту эпоху, было прямое внушение, смешения этих двух понятий (гипноза и внушения) невозможно было избежать.